Отец и сын
Дитрис вошел в небольшую калитку, вновь возвращаясь в свой сон - но уже наяву. Знакомые высокие кусты ярко-оранжевых роз, узкая мощеная дорожка к деревянной террасе, темная полированного дерева дверь с витражом-лилией, тонкий шнурок звонка. Дит протянул руку к звонку и прислушался. Жужжание пчел, журчание небольшого фонтана где-то в глубине сада, ленивое чириканье птиц, мягкие шаги кошки, идущей по своим делам… Ни дыхания, ни шагов хозяина поместья не было слышно. Дом был пуст. Сны обманули, приходить сюда было бессмысленно. Дит опустил руку, так и не позвонив. Помедлил еще несколько секунд, вздохнул и, сделав шаг назад, застыл, едва ли не каждой клеткой своего существа ощущая холод, исходящий от уткнувшегося ему между лопаток острия.
- Медленно сними левую перчатку и покажи руку, - незнакомым, не предвещавшим ничего доброго, голосом прошелестели кусты. И уточнили. - С тыльной стороны.
Спорить было бессмысленно. Дитрис зло рванул с руки перчатку и вытянул левую руку вверх, позволив имперскому соколу взвиться навстречу знойному летнему солнцу.
- Этого достаточно или еще что-нибудь показать?
- Как ты нашел меня? - кусты снова заговорили, но на сей раз уже знакомым голосом, в котором не было ничего враждебного. В нем вообще ничего не было, кроме спокойной уверенности в себе и легкой, почти неуловимой, насмешки.
- Я видел сны об этом месте, - ответил Дит, с трудом сдерживая дрожь. - Можно надеть перчатку?
- Да, конечно, - острие между лопаток исчезло, над кустами пронесся звук вкладываемого в ножны меча, и из-за обвитой розами решетки террасы, чуть щурясь от яркого солнца, вышел хозяин поместья.
Не изменивший орденским привычкам, Аль-Мауэр был по-прежнему одет в черное, а красивое лицо хранило выражение все той же спокойной уверенности, которая когда-то приводила Дитриса в ужас. И лишь скорпиона на груди сменил небольшой медальон в форме розы.
- Признаться, я удивлен, - и тот же отсвет насмешки, а не удивления, в глазах. - Прежде леди Валейн никогда не нарушала данного ею слова.
- Мама не нарушала! - вспыхнул Дитрис. - Неужели так сложно догадаться, почему вы преступили через собственные клятвы?
- Вот как… - протянул Аль-Мауэр. - Что ж, я рад, что у леди Валейн такой сообразительный сын.
Он резко развернулся на каблуках и сделал шаг в глубину террасы.
- Отец! - выкрикнул Дитрис, чувствуя, как сердце сжимает холодный кулак отчаяния. Все, каждый день, каждый шаг на пути сюда был бессмысленным, надежда, в мгновение ока покрывшись стремительно расползающимися трещинами, разлетелась тысячей осколков, каждый из которых ранил больнее ножа.
Аль-Мауэр остановился. Медленно повернулся, встретившись взглядом с полными слез глазами сына. Пожал плечами - такой знакомый жест! - и махнул рукой.
- Мой сын еще и плакса. Пойдем в дом.
Дитрис инстинктивно сжал кулаки, шмыгнул носом и пошел за отцом.
- Фрукты, жареная птица. Печенье, - называя продукты, Аль-Мауэр расставлял тарелки перед сыном. - Кухарки у меня нет, поэтому без излишеств. - И, заметив голодный блеск в глазах сына, спросил, - Как давно ты ел в последний раз?
- Не помню, - замотал головой Дит. - Дня два назад, может, больше.
- Я так и подумал, - Аль-Мауэр поставил на стол еще одну тарелку. - Пирог. Обычно, мои кулинарные эксперименты не особо удачны, но его я ел два часа назад и, как видишь, еще жив. Вино или...
- Не тратьте на меня алкоголь, мой организм его не принимает.
- Тогда ешь, а я заварю нам обоим чай. За чаем и поговорим.
- Вы очень добры, - пробормотал Дит с набитым ртом.
Легкая улыбка тронула губы бывшего магистра.
- Все же ты гость, а не пленник, чтобы морить тебя голодом перед допросом.
Дит от неожиданности закашлялся.
- Полно, - Аль-Мауэр похлопал сына по спине. - Если боишься, не стоило приходить.
- Я не боюсь! - выпалил Дит громко, насколько позволял набитый рот, стараясь унять предательскую дрожь в руках.
- То, что я порвал с Орденом, не значит, что я отказался от его принципов, - Аль-Мауэр словно не услышал его возгласа. - Орден всегда был за пределами Добра и Зла. Если член Ордена что-то делает, значит считает это целесообразным и полезным для Ордена. В моем случае - для меня лично. Поэтому не благодари. Я никогда не был добрым и не собираюсь им быть ни к тебе, ни к кому бы то ни было еще. Накормить усталого путника перед разговором - всего лишь целесообразно, не более того.
- Близость с моей матерью тоже была целесообразной? - не прекращая жевать, спросил мальчик.
Ни один мускул не дрогнул в лице бывшего магистра, но взгляд стал жестче.
- Поговорим, когда ты поешь. Голод на тебя дурно влияет, - Аль-Мауэр с легкой грацией танцора подхватил со стола блюдо с печеньем. - Я заварю чай на террасе. Там и поговорим. И будь осторожен с пирогом - я не вытаскивал из рыбы мелкие косточки.
- Спасибо за предупреждение, - буркнул Дитрис.
- Итак, - бывший магистр первым нарушил молчание. - надеюсь, ты не будешь на меня в обиде, если я воспользуюсь своим правом хозяина и спрошу о целях твоего визита. Осмелюсь предположить, что ты проделал столь трудный и далекий путь не ради того, чтобы лишь засвидетельствовать мне свое почтение.
Несколько секунд Дитрис задумчиво хрустел печенькой.
- Я стал видеть сны.
- Все их видят, так или иначе, - насмешливо заметил Аль-Мауэр.
- Сны о падении Тории, о дороге к этому дому, гибели “Берна” и преследующий меня последние недели сон о том, что мой брат сгорает в пламени имперского дракона? Самые обычные сны, которые видят все по эту сторону Врат Геллии, не буду с вами спорить.
Глаза Аль-Мауэра сузились.
- Тория пала пять месяцев назад, ты сейчас в этом доме, “Берн” затонул на прошлой неделе. Логично будет предположить, что твой брат погибнет от огня дракона в скором или отдаленном будущем. Ты видел что-то еще?
- Обычно это обрывочные видения незнакомых мне мест, незнакомых людей. По пробуждении я не могу соединить их в нечто цельное. Но эти четыре сна были настолько четкими, что я смог их запомнить.
- Мило.
- Очень.
- Но что ты ищешь у меня? Помощи? Будь я даже по-прежнему магистром Ордена, мне было бы нечем помочь сновидцу.
- Не помощи. Ответов. Я не видел снов, пока мне не исполнилось двадцать. А теперь я вижу их почти каждую ночь, и просыпаюсь с тяжелой головой и еще более тяжелым сердцем, переполненным чужими страданиями и болью. Из всех, кого я знаю, только вам я могу рассказать об этом, не опасаясь, что меня обвинят в сумасшествии.
- Твоя мать тебя бы тоже не обвинила.
- Вы полагаете, ей следует знать об участи, которая ждет моего брата?
- Ты прав. Я бы не стал рассказывать ей подобные вещи.
- Вот и я не стал.
- Что ж,... - Аль-Мауэр выдержал паузу, разглядывая причудливый узор на скатерти. - Ты ведь знаешь об Эрлах?
- Наслышан, - кивнул Дитрис.
- О Даре Эрлов тебе известно?
- Немногое. Слышал от матери, что это не дар, а проклятие.
- Для твоей матери это действительно проклятие. И она имеет полное право так считать. А для других Дар может быть вполне полезным свойством. Я - Мастер Иллюзий, в чем ты имел возможность убедиться, и ни разу об этом не пожалел. И сейчас эти иллюзии защищают меня и мой дом. Даже удивительно, как ты смог пройти сквозь Стену Морока.
- Я ведь знал, где вход.
Аль-Мауэр хмыкнул.
- Я перестроил Стену два дня назад. А сегодня утром перенес вход на противоположную сторону. Завтра я планировал начать строительство второго яруса Стены, и тогда бы ты уже не прошел, не будучи мной. Твои сны обладают чрезвычайной силой, раз смогли провести тебя сюда в тот единственный день, когда это было возможно.
- А разве ваши иллюзии слабы? Я ведь поверил, что ваш меч вот-вот проколет мою спину.
- Он бы и проколол. Ведь это был мой настоящий меч, который держал ненастоящий я. - И добавил, опережая вопрос, - Да, мои иллюзии способны на многое, даже перемещение предметов и управление ими. И мой шедевр - это твой двойник, благодаря которому я смог вытащить тебя из подземелий Ордена. Я до сих пор так и не смог себя превзойти. Но не будем об этом. Ты ведь пришел не для того, чтобы слушать мои истории, а для того, чтобы узнать больше о себе.
- Ваши истории я бы тоже послушал.
- В другой раз. Ответы тебе сейчас нужнее, чем мои истории. Не уверен, что смогу дать тебе все, но на главный твой вопрос отвечу: ты сновидец, и это твой Дар. Обычно Дар открывается в двадцать два года, когда Эрл обретает свое взрослое тело. К тебе твой Дар пришел раньше. Это довольно неожиданно, но для Эрла, вернувшегося из Геллии, такой расклад не кажется мне невозможным.
- И что мне теперь с этим делать?
- Привыкать, - пожал плечами Аль-Мауэр. - Или учиться управлять своими снами. И судьбами людей. Ты ведь знал, что произойдет с “Берном”? Представь, что ты оказался бы на пристани в момент отплытия, и у тебя бы была возможность задержать его на день. Или два. Возможно, судно все равно бы потерпело катастрофу - только двумя днями позже. А может, все пассажиры бы благополучно достигли цели своего путешествия. Мы не знаем, какая сила у твоих снов. Но что мешает ее испытать? Это твой выбор, и тебе придется его сделать. Можешь остаться сторонним наблюдателем, боясь по вечерам ложиться в постель. Можешь вернуться в гостиную и взять с верхней полки шкафа бутылочку с оранжевой жидкостью. Две ложки этого зелья помогают спать без сновидений. Не знаю, будет ли действовать оно на сновидца, но его эффект достаточно силен, так что надежда есть. И можешь принять свою судьбу, свой Дар и стать тем, кто ты есть.
Повисла недолгая пауза.
- Какой из этих вариантов выбрали бы вы? - руки Дитриса дрожали так, что он был вынужден поставить чашку на стол, чтобы не уронить.
- Это должен быть твой ответ. Я не могу решать за тебя. Я могу лишь догадываться, насколько тебе страшно, ведь мой Дар был куда легче, но помочь с выбором я тебе не могу. Это твой выбор и только твой. Попытавшись сейчас вмешаться, я сломаю тебе жизнь.
- Ее сломали задолго до вас, отец, - усмехнулся Дит.
- Это не повод доламывать остатки, - возразил Аль-Мауэр.
Несколько минут они в молчании пили чай.
- А как проявился ваш Дар? - спросил Дитрис, нарушив затянувшееся молчание.
- Неожиданно, как и всегда. Я тогда не умел управлять иллюзиями, они возникали вне зависимости от моего желания. Зачастую в самый неподходящий момент. К счастью, я был тогда еще слаб, и они не были так опасны, как нынешние. Иначе и у меня, и у этого мира было бы немало проблем. Я очень боялся тогда этих порождений своего рассудка, хотя некоторые из них были весьма забавны, - Аль-Мауэр улыбнулся, вспоминая образы прошлого.
- А как вы научились управлять ими?
- Это был долгий и тяжелый путь. Для начала пришлось научиться не бояться их.
- Вы создавали что-то ужасное?
- Бывало и такое, - кивнул Аль-Мауэр. - Но чаще всего это были обычные предметы: столы, стулья, чашки… Но эти иллюзии были слабы, их форма была нестабильна в отличие от зрительного образа, и поэтому, опускаясь на стул, я не мог быть уверен, что не упаду на пол, или, наливая кипяток в чашку, - что не вылью его себе на ноги. А потом… потом я понял, что не могу позволить им загнать меня в угол. Я хотел знать, что чашка, которую я беру в руки - настоящая, а что меч, который подберет мой враг - иллюзия, которая растает у него в руках. Но кроме этого я понял, что не хочу сделать свою жизнь зависимой от них. Да, я мог бы наслать на врагов армию иллюзорных драконов, но я научился управлять настоящим. Я мог бы заставить противника сражаться с сотней собственных копий, но я довел до совершенство свое искусство фехтования. Да, я мог бы подарить любимой женщине сотни прекраснейших цветов, никогда не существовавших в действительности, но я вырастил эти розы, которые ты видишь сейчас. Ты не поверишь, но Мастер Иллюзий как никто другой умеет ценить настоящие вещи и настоящие чувства. Но к этому вел долгий путь. Найди то, что для тебя будет по-настоящему ценно, и ты сможешь сделать свой выбор.
- Мне не надо искать, я уже давно нашел его.
- И что же это?
- Настоящее. - И уточнил, - Время, которое мне дано.
Аль-Мауэр задумался, тонкие белые пальцы начертили на скатерти невидимый знак.
- Был еще пятый сон, не так ли? - и не дожидаясь ответа, добавил, - Что ты видел?
- Гардиона. В плену у маккров.
- Вот как, - Аль-Мауэр сохранял прежнюю бесстрастность, но глаза его погрустнели. - Я знал, что эта война будет проиграна, но глупое человеческое сердце всегда на что-то надеется...
- Простите…
- За что?
- Что лишил вас этой надежды.
- Когда мир стоит на краю гибели, глупо жить надеждой. Нужно ценить настоящее, жить им, сражаться за него. Я никогда не жалел, что ушел из Ордена. Теперь я этому даже рад.
- Но вам приходится скрываться от их мести.
- Зато я могу уделять больше времени своим прекрасным розам. Глупо бояться чего-то в преддверии гибели всего нашего мира, не так ли, Эрсен Карвеонский?
Мальчик вздрогнул.
- Прошу вас, не называйте меня так. Это имя принадлежит прошлому, в настоящем этого человека нет. Он остался по ту сторону Врат.
- Жаль, - взгляд Аль-Мауэра скользнул поверх головы сына. - Но, возможно, это еще один повод ценить то время, которое у нас есть.
Некоторое время они пили чай в молчании. Первым его нарушил хозяин дома.
- Что будешь делать? Если хочешь, можешь остаться здесь. Когда я закончу стены, этот дом станет невидимым для любых глаз. Для глаз маккров тоже... на какое-то время. Когда я не смогу больше поддерживать иллюзию, я найду способ уйти достойно. А ты… тебе я не позволю больше страдать.
Дитрис улыбнулся. Обещание быстрой и легкой смерти, читавшееся в глазах отца, воодушевляло.
- Спасибо, но не могу. Я должен попытаться. Спасти брата или любого другого человека из своих снов. Если хоть один из снов не сбудется, у этого мира есть шанс.
- Вот ты и сделал свой выбор, - тихо рассмеялся Аль-Мауэр. - Это оказалось проще, чем ты думал, не так ли?
- Намного проще. Но благодарить за помощь не буду, наверняка это было всего лишь целесообразно.
Оба засмеялись.
- Прости, - Аль-Мауэр снова стал серьезен. - Я бы хотел сопровождать тебя, но не могу. Не могу надолго покинуть это место, не подвергнув серьезной опасности нас обоих. Мне так жаль…
- Я сам справлюсь, - в голосе Дитриса звучало куда больше уверенности, чем он испытывал на самом деле. - Все же я ваш сын.
- Что ж, если я никогда не увижу маккров у себя на пороге, я буду знать, кому я этим обязан.
- И если увидите - тоже.
Они снова рассмеялись.
- Ты всегда можешь вернуться сюда. Посоветоваться, отдохнуть, просто поболтать. Или побыть в одиночестве. В любое время, когда пожелаешь. Я оставлю в Стене проход для тебя. И буду ждать.
- Я обязательно приду еще раз, отец. Спасибо.
Сейчас, в надвигающихся сумерках, глаза Дитриса светились двумя пронзительно-синими пятнами на бледном, почти белом лице. И заглянув в глубину этих двух неестественно-ярких озер, Аль-Мауэр грустно улыбнулся. Его сын знал, что разговаривает с иллюзией.
Бывший магистр Ордена солгал - ему все-таки удалось себя превзойти.
- Медленно сними левую перчатку и покажи руку, - незнакомым, не предвещавшим ничего доброго, голосом прошелестели кусты. И уточнили. - С тыльной стороны.
Спорить было бессмысленно. Дитрис зло рванул с руки перчатку и вытянул левую руку вверх, позволив имперскому соколу взвиться навстречу знойному летнему солнцу.
- Этого достаточно или еще что-нибудь показать?
- Как ты нашел меня? - кусты снова заговорили, но на сей раз уже знакомым голосом, в котором не было ничего враждебного. В нем вообще ничего не было, кроме спокойной уверенности в себе и легкой, почти неуловимой, насмешки.
- Я видел сны об этом месте, - ответил Дит, с трудом сдерживая дрожь. - Можно надеть перчатку?
- Да, конечно, - острие между лопаток исчезло, над кустами пронесся звук вкладываемого в ножны меча, и из-за обвитой розами решетки террасы, чуть щурясь от яркого солнца, вышел хозяин поместья.
Не изменивший орденским привычкам, Аль-Мауэр был по-прежнему одет в черное, а красивое лицо хранило выражение все той же спокойной уверенности, которая когда-то приводила Дитриса в ужас. И лишь скорпиона на груди сменил небольшой медальон в форме розы.
- Признаться, я удивлен, - и тот же отсвет насмешки, а не удивления, в глазах. - Прежде леди Валейн никогда не нарушала данного ею слова.
- Мама не нарушала! - вспыхнул Дитрис. - Неужели так сложно догадаться, почему вы преступили через собственные клятвы?
- Вот как… - протянул Аль-Мауэр. - Что ж, я рад, что у леди Валейн такой сообразительный сын.
Он резко развернулся на каблуках и сделал шаг в глубину террасы.
- Отец! - выкрикнул Дитрис, чувствуя, как сердце сжимает холодный кулак отчаяния. Все, каждый день, каждый шаг на пути сюда был бессмысленным, надежда, в мгновение ока покрывшись стремительно расползающимися трещинами, разлетелась тысячей осколков, каждый из которых ранил больнее ножа.
Аль-Мауэр остановился. Медленно повернулся, встретившись взглядом с полными слез глазами сына. Пожал плечами - такой знакомый жест! - и махнул рукой.
- Мой сын еще и плакса. Пойдем в дом.
Дитрис инстинктивно сжал кулаки, шмыгнул носом и пошел за отцом.
- Фрукты, жареная птица. Печенье, - называя продукты, Аль-Мауэр расставлял тарелки перед сыном. - Кухарки у меня нет, поэтому без излишеств. - И, заметив голодный блеск в глазах сына, спросил, - Как давно ты ел в последний раз?
- Не помню, - замотал головой Дит. - Дня два назад, может, больше.
- Я так и подумал, - Аль-Мауэр поставил на стол еще одну тарелку. - Пирог. Обычно, мои кулинарные эксперименты не особо удачны, но его я ел два часа назад и, как видишь, еще жив. Вино или...
- Не тратьте на меня алкоголь, мой организм его не принимает.
- Тогда ешь, а я заварю нам обоим чай. За чаем и поговорим.
- Вы очень добры, - пробормотал Дит с набитым ртом.
Легкая улыбка тронула губы бывшего магистра.
- Все же ты гость, а не пленник, чтобы морить тебя голодом перед допросом.
Дит от неожиданности закашлялся.
- Полно, - Аль-Мауэр похлопал сына по спине. - Если боишься, не стоило приходить.
- Я не боюсь! - выпалил Дит громко, насколько позволял набитый рот, стараясь унять предательскую дрожь в руках.
- То, что я порвал с Орденом, не значит, что я отказался от его принципов, - Аль-Мауэр словно не услышал его возгласа. - Орден всегда был за пределами Добра и Зла. Если член Ордена что-то делает, значит считает это целесообразным и полезным для Ордена. В моем случае - для меня лично. Поэтому не благодари. Я никогда не был добрым и не собираюсь им быть ни к тебе, ни к кому бы то ни было еще. Накормить усталого путника перед разговором - всего лишь целесообразно, не более того.
- Близость с моей матерью тоже была целесообразной? - не прекращая жевать, спросил мальчик.
Ни один мускул не дрогнул в лице бывшего магистра, но взгляд стал жестче.
- Поговорим, когда ты поешь. Голод на тебя дурно влияет, - Аль-Мауэр с легкой грацией танцора подхватил со стола блюдо с печеньем. - Я заварю чай на террасе. Там и поговорим. И будь осторожен с пирогом - я не вытаскивал из рыбы мелкие косточки.
- Спасибо за предупреждение, - буркнул Дитрис.
- Итак, - бывший магистр первым нарушил молчание. - надеюсь, ты не будешь на меня в обиде, если я воспользуюсь своим правом хозяина и спрошу о целях твоего визита. Осмелюсь предположить, что ты проделал столь трудный и далекий путь не ради того, чтобы лишь засвидетельствовать мне свое почтение.
Несколько секунд Дитрис задумчиво хрустел печенькой.
- Я стал видеть сны.
- Все их видят, так или иначе, - насмешливо заметил Аль-Мауэр.
- Сны о падении Тории, о дороге к этому дому, гибели “Берна” и преследующий меня последние недели сон о том, что мой брат сгорает в пламени имперского дракона? Самые обычные сны, которые видят все по эту сторону Врат Геллии, не буду с вами спорить.
Глаза Аль-Мауэра сузились.
- Тория пала пять месяцев назад, ты сейчас в этом доме, “Берн” затонул на прошлой неделе. Логично будет предположить, что твой брат погибнет от огня дракона в скором или отдаленном будущем. Ты видел что-то еще?
- Обычно это обрывочные видения незнакомых мне мест, незнакомых людей. По пробуждении я не могу соединить их в нечто цельное. Но эти четыре сна были настолько четкими, что я смог их запомнить.
- Мило.
- Очень.
- Но что ты ищешь у меня? Помощи? Будь я даже по-прежнему магистром Ордена, мне было бы нечем помочь сновидцу.
- Не помощи. Ответов. Я не видел снов, пока мне не исполнилось двадцать. А теперь я вижу их почти каждую ночь, и просыпаюсь с тяжелой головой и еще более тяжелым сердцем, переполненным чужими страданиями и болью. Из всех, кого я знаю, только вам я могу рассказать об этом, не опасаясь, что меня обвинят в сумасшествии.
- Твоя мать тебя бы тоже не обвинила.
- Вы полагаете, ей следует знать об участи, которая ждет моего брата?
- Ты прав. Я бы не стал рассказывать ей подобные вещи.
- Вот и я не стал.
- Что ж,... - Аль-Мауэр выдержал паузу, разглядывая причудливый узор на скатерти. - Ты ведь знаешь об Эрлах?
- Наслышан, - кивнул Дитрис.
- О Даре Эрлов тебе известно?
- Немногое. Слышал от матери, что это не дар, а проклятие.
- Для твоей матери это действительно проклятие. И она имеет полное право так считать. А для других Дар может быть вполне полезным свойством. Я - Мастер Иллюзий, в чем ты имел возможность убедиться, и ни разу об этом не пожалел. И сейчас эти иллюзии защищают меня и мой дом. Даже удивительно, как ты смог пройти сквозь Стену Морока.
- Я ведь знал, где вход.
Аль-Мауэр хмыкнул.
- Я перестроил Стену два дня назад. А сегодня утром перенес вход на противоположную сторону. Завтра я планировал начать строительство второго яруса Стены, и тогда бы ты уже не прошел, не будучи мной. Твои сны обладают чрезвычайной силой, раз смогли провести тебя сюда в тот единственный день, когда это было возможно.
- А разве ваши иллюзии слабы? Я ведь поверил, что ваш меч вот-вот проколет мою спину.
- Он бы и проколол. Ведь это был мой настоящий меч, который держал ненастоящий я. - И добавил, опережая вопрос, - Да, мои иллюзии способны на многое, даже перемещение предметов и управление ими. И мой шедевр - это твой двойник, благодаря которому я смог вытащить тебя из подземелий Ордена. Я до сих пор так и не смог себя превзойти. Но не будем об этом. Ты ведь пришел не для того, чтобы слушать мои истории, а для того, чтобы узнать больше о себе.
- Ваши истории я бы тоже послушал.
- В другой раз. Ответы тебе сейчас нужнее, чем мои истории. Не уверен, что смогу дать тебе все, но на главный твой вопрос отвечу: ты сновидец, и это твой Дар. Обычно Дар открывается в двадцать два года, когда Эрл обретает свое взрослое тело. К тебе твой Дар пришел раньше. Это довольно неожиданно, но для Эрла, вернувшегося из Геллии, такой расклад не кажется мне невозможным.
- И что мне теперь с этим делать?
- Привыкать, - пожал плечами Аль-Мауэр. - Или учиться управлять своими снами. И судьбами людей. Ты ведь знал, что произойдет с “Берном”? Представь, что ты оказался бы на пристани в момент отплытия, и у тебя бы была возможность задержать его на день. Или два. Возможно, судно все равно бы потерпело катастрофу - только двумя днями позже. А может, все пассажиры бы благополучно достигли цели своего путешествия. Мы не знаем, какая сила у твоих снов. Но что мешает ее испытать? Это твой выбор, и тебе придется его сделать. Можешь остаться сторонним наблюдателем, боясь по вечерам ложиться в постель. Можешь вернуться в гостиную и взять с верхней полки шкафа бутылочку с оранжевой жидкостью. Две ложки этого зелья помогают спать без сновидений. Не знаю, будет ли действовать оно на сновидца, но его эффект достаточно силен, так что надежда есть. И можешь принять свою судьбу, свой Дар и стать тем, кто ты есть.
Повисла недолгая пауза.
- Какой из этих вариантов выбрали бы вы? - руки Дитриса дрожали так, что он был вынужден поставить чашку на стол, чтобы не уронить.
- Это должен быть твой ответ. Я не могу решать за тебя. Я могу лишь догадываться, насколько тебе страшно, ведь мой Дар был куда легче, но помочь с выбором я тебе не могу. Это твой выбор и только твой. Попытавшись сейчас вмешаться, я сломаю тебе жизнь.
- Ее сломали задолго до вас, отец, - усмехнулся Дит.
- Это не повод доламывать остатки, - возразил Аль-Мауэр.
Несколько минут они в молчании пили чай.
- А как проявился ваш Дар? - спросил Дитрис, нарушив затянувшееся молчание.
- Неожиданно, как и всегда. Я тогда не умел управлять иллюзиями, они возникали вне зависимости от моего желания. Зачастую в самый неподходящий момент. К счастью, я был тогда еще слаб, и они не были так опасны, как нынешние. Иначе и у меня, и у этого мира было бы немало проблем. Я очень боялся тогда этих порождений своего рассудка, хотя некоторые из них были весьма забавны, - Аль-Мауэр улыбнулся, вспоминая образы прошлого.
- А как вы научились управлять ими?
- Это был долгий и тяжелый путь. Для начала пришлось научиться не бояться их.
- Вы создавали что-то ужасное?
- Бывало и такое, - кивнул Аль-Мауэр. - Но чаще всего это были обычные предметы: столы, стулья, чашки… Но эти иллюзии были слабы, их форма была нестабильна в отличие от зрительного образа, и поэтому, опускаясь на стул, я не мог быть уверен, что не упаду на пол, или, наливая кипяток в чашку, - что не вылью его себе на ноги. А потом… потом я понял, что не могу позволить им загнать меня в угол. Я хотел знать, что чашка, которую я беру в руки - настоящая, а что меч, который подберет мой враг - иллюзия, которая растает у него в руках. Но кроме этого я понял, что не хочу сделать свою жизнь зависимой от них. Да, я мог бы наслать на врагов армию иллюзорных драконов, но я научился управлять настоящим. Я мог бы заставить противника сражаться с сотней собственных копий, но я довел до совершенство свое искусство фехтования. Да, я мог бы подарить любимой женщине сотни прекраснейших цветов, никогда не существовавших в действительности, но я вырастил эти розы, которые ты видишь сейчас. Ты не поверишь, но Мастер Иллюзий как никто другой умеет ценить настоящие вещи и настоящие чувства. Но к этому вел долгий путь. Найди то, что для тебя будет по-настоящему ценно, и ты сможешь сделать свой выбор.
- Мне не надо искать, я уже давно нашел его.
- И что же это?
- Настоящее. - И уточнил, - Время, которое мне дано.
Аль-Мауэр задумался, тонкие белые пальцы начертили на скатерти невидимый знак.
- Был еще пятый сон, не так ли? - и не дожидаясь ответа, добавил, - Что ты видел?
- Гардиона. В плену у маккров.
- Вот как, - Аль-Мауэр сохранял прежнюю бесстрастность, но глаза его погрустнели. - Я знал, что эта война будет проиграна, но глупое человеческое сердце всегда на что-то надеется...
- Простите…
- За что?
- Что лишил вас этой надежды.
- Когда мир стоит на краю гибели, глупо жить надеждой. Нужно ценить настоящее, жить им, сражаться за него. Я никогда не жалел, что ушел из Ордена. Теперь я этому даже рад.
- Но вам приходится скрываться от их мести.
- Зато я могу уделять больше времени своим прекрасным розам. Глупо бояться чего-то в преддверии гибели всего нашего мира, не так ли, Эрсен Карвеонский?
Мальчик вздрогнул.
- Прошу вас, не называйте меня так. Это имя принадлежит прошлому, в настоящем этого человека нет. Он остался по ту сторону Врат.
- Жаль, - взгляд Аль-Мауэра скользнул поверх головы сына. - Но, возможно, это еще один повод ценить то время, которое у нас есть.
Некоторое время они пили чай в молчании. Первым его нарушил хозяин дома.
- Что будешь делать? Если хочешь, можешь остаться здесь. Когда я закончу стены, этот дом станет невидимым для любых глаз. Для глаз маккров тоже... на какое-то время. Когда я не смогу больше поддерживать иллюзию, я найду способ уйти достойно. А ты… тебе я не позволю больше страдать.
Дитрис улыбнулся. Обещание быстрой и легкой смерти, читавшееся в глазах отца, воодушевляло.
- Спасибо, но не могу. Я должен попытаться. Спасти брата или любого другого человека из своих снов. Если хоть один из снов не сбудется, у этого мира есть шанс.
- Вот ты и сделал свой выбор, - тихо рассмеялся Аль-Мауэр. - Это оказалось проще, чем ты думал, не так ли?
- Намного проще. Но благодарить за помощь не буду, наверняка это было всего лишь целесообразно.
Оба засмеялись.
- Прости, - Аль-Мауэр снова стал серьезен. - Я бы хотел сопровождать тебя, но не могу. Не могу надолго покинуть это место, не подвергнув серьезной опасности нас обоих. Мне так жаль…
- Я сам справлюсь, - в голосе Дитриса звучало куда больше уверенности, чем он испытывал на самом деле. - Все же я ваш сын.
- Что ж, если я никогда не увижу маккров у себя на пороге, я буду знать, кому я этим обязан.
- И если увидите - тоже.
Они снова рассмеялись.
- Ты всегда можешь вернуться сюда. Посоветоваться, отдохнуть, просто поболтать. Или побыть в одиночестве. В любое время, когда пожелаешь. Я оставлю в Стене проход для тебя. И буду ждать.
- Я обязательно приду еще раз, отец. Спасибо.
Сейчас, в надвигающихся сумерках, глаза Дитриса светились двумя пронзительно-синими пятнами на бледном, почти белом лице. И заглянув в глубину этих двух неестественно-ярких озер, Аль-Мауэр грустно улыбнулся. Его сын знал, что разговаривает с иллюзией.
Бывший магистр Ордена солгал - ему все-таки удалось себя превзойти.