Страна чудес (Сказка на ночь).

Старый астролог старательно прочистил горло, поправил очки и нарочито медленно – ужасно, невыносимо, совершенно непростительно медленно с точки зрения детей, жадно ловивших каждое его движение – раскрыл старый истрепанный фолиант.
— На сей раз это будет особенная сказка, – предупредил он, наставительно подняв вверх указательный палец. – Ее нельзя читать быстро, иначе из нее улетучится все волшебство. Поэтому вы должны быть терпеливы, а я буду с особой бережностью относиться к каждому слову. И не вздумайте меня торопить, дети. Вы должны слушать внимательно и ни в коем случае не перебивать.
— Мы уже само внимание, – незамедлительно сообщил белокурый, а точнее было бы сказать белесый мальчик с бесцветными глазами и ресницами и незаметно толкнул в бок золотоволосую малышку, старательно, со всей возможной для ее возраста аккуратностью пытавшуюся развернуть конфету.
— Мы слушаем, – кивнула девочка и спрятала конфету в карман.
— То-то, – строго произнес астролог, погрозил детям пальцем и торжественно перелистнул страницу.

“Там, где ныне Проклятые земли, некогда была Страна чудес. Называлась так она потому, что в ней происходили вещи, для нашего мира невообразимые и непонятные, но оттого еще более завлекательные и загадочные. В этой укрытой от глаз людских заклятьями чащобе можно было пригласить на прогулку трехсотлетнее дерево, и оно, шелестя развесистой кроной и покряхтывая изогнутым под тяжестью лет стволом, отправилось бы с вами в путь, рассказывая занимательные истории из жизни муравьев и пчел. Здесь можно было переждать дождь под шляпкой боровика или поболтать о том, о сем со скромным лесным ручейком. Говорят, там можно было даже встретить единорога или же прелестную дриаду, но для того надо было вступить в этот лес с чистым сердцем и добрыми намерениями.
Да, да, заклятие, охранявшее волшебную чащобу не было совершенным. С виду то был вполне обычный лес, и путник, решивший срезать дорогу, или же бойкие крестьянские девушки, отправившиеся собирать дикую малину, были обречены блуждать кругами по одному и тому же месту, пока не откажутся напрочь от своей затеи. Но если ты был удачлив или весьма наблюдателен – а лучше и то, и другое вместе – то ты мог заметить, что есть места, где лесная жизнь не столь понятна и обыденна, как в любом другом лесу. Вот олень прядает ушами на залитой солнечным светом полянке, а потом делает шаг - и нет его. Вот зайчиха, спешащая по своим делам, выпрыгнула из ниоткуда, принюхалась, почуяла что-то странное и тут же шмыгнула обратно. И там, где она исчезла, даже самый опытный следопыт не найдет ни единого отпечатка, оставленного ее резвыми лапками. Или невесть откуда объявится бабочка размером с ладонь, переливающаяся всевозможными красками, настолько яркая и чудесная, что непременно захочется ее поймать, но она пролетит сквозь сачок, не встретив ни малейшей преграды. Если примечать такие вещи, даже ребенку рано или поздно станет ясно, что без магии тут не обошлось. 
Жители окрестных деревень отнюдь не были тупыми идиотами, как принято изображать крестьян в господских сказках. Многие, очень многие знали, где в том лесу потаенные места, пройдя через которые можно оказаться либо на другой стороне леса, либо в заповедной чащобе. И если первыми пользовались и пользовались охотно, то во вторые соваться без крайней надобности никто не рисковал. А все почему? Видели местные, что раз в год, а когда и чаще, проезжают к тому лесу повозки. Правят теми повозками седовласые старцы в пропыленных плащах, а из повозок порой можно услышать детские голоса. Вот только заезжали те повозки в лес, а обратно никто не возвращался. И смельчаки, рискнувшие отправиться на розыски, либо не вернулись вовсе, либо вернулись такими, что лучше бы не возвращались вовсе. У кого спутанные зеленые ветви на голове вместо волос, у кого козьи ноги как у сатира, а кто и вовсе зашел добрым молодцем, а вышел красной девкой. Да, были и те, кто и единорога видал, и песни дриад слушал, и вернулся таким, как был. Но уж больно малая часть таковых была. Потому и сами местные в лес ходить перестали, и чадам своим запретили, да и всех проезжих путников предостерегали.
Только случилось как-то оказаться в деревне той проездом молодой паре с двумя детьми, мальчиком и девочкой. И трактирщик, у которого они остановились на ночлег, и кузнец, выправлявший ось у их кареты, и старая Крибба, у которой они покупали молоко для детишек, предупредили их о том, что ждет неосторожного странника в лесу, и настоятельно советовали возвращаться и либо отказаться от путешествия, либо выбрать для него иную дорогу.
Женщина слушала рассказы местных, испуганно кивая и прижимая к груди крошечную дочь. Муж же ее отнесся к предостережениям местным скептически, посчитав все обычными россказнями, коих в каждой деревне столько, что за неделю не переслушаешь, но с женой спорить не стал. В тот день дальше они не поехали, разместились в придорожном трактире, да и отправились спать, отложив решение на завтра.
Дети же, чье воображение разыгралось не на шутку от рассказов про чудесный лес, едва дождались, когда взрослых сморит сон, и улизнули. Пригласить на прогулку дерево, разве ж такое каждый день бывает? Да и можно разве усидеть на месте, чтобы там ни твердили родители, когда рядом творятся такие чудеса?
Как они выбрались из запертой комнаты, прокрались вдоль видавших виды домишек местных крестьян, не потревожив ни одного деревенского пса, как добрались по не самой лучшей дороге до леса, история о том умалчивает. Лукавый месяц выглянул из-за туч, поглядеть на мир простых смертных, а детишки те уже блуждали по лесу в поисках прохода в страну волшебных сказок и невиданных чудес. Они ощупывали каждый кряжистый пень в поисках невидимого рычага, который открыл бы стену из травы и листьев, заглядывали в каждое дупло, до которого могли долезть или дотянуться, заговаривали со спящими травами или бежали на гулкое уханье совы, приняв его за призыв, но тщетно. Не раздвигались ветви, приоткрывая завесу, отгораживающую магический мир от мира смертных, не протягивала с деревьев руки дриада в приветственном жесте, не выходил на поляну единорог. И не скоро дети поняли, что не только дорогу в страну волшебную, но и обратный путь найти не могут.
Тут и всплыли в их памяти совсем иные сказки. Про волков, что уносят детей в свое логово, чтобы вырастить из них оборотней, днем живущих жизнью человеческой, а ночью – звериной. Про чудище лесное, которое приходит из глухих чащоб за непослушными детьми, утаскивает их в заросшую мхами избушку и съедает, тщательно обгладывая каждую косточку. Про веселый и шкодливый зеленый народец, что любит подменять чужих младенцев своими, а куда исчезают те, кого они подменили, неведомо даже Пресветлой.
— Как думаешь, братец, нас тут отыщут? – прощебетала девочка, вцепившись в рукав старшего брата. – Или нас всенепременно съедят за то, что не послушались взрослых?
— Никто нас не съест, – сдвинув брови, чтобы выглядеть повзрослее, твердо произнес ее брат. На самом деле никакой уверенности в том, что они не пойдут на обед лесному чудищу, у него не было, но своей крошечной сестренке он в том никогда бы не признался. – Мы обязательно-обязательно найдем дорогу домой.
После того, они еще три раза сделали круг по лесу, возвращаясь к одному и тому же дубу, и малышка, не выдержав, упала на траву и разрыдалась.
— Мы пойдем чудищу на обед! – всхлипывала она. – И почему мы не послушались маму и папу?
— Если ты будешь плакать, мы точно никогда не выберемся, да еще и чудище страхами и слезами своими приманим, – строго пожурил ее братец, хотя и сам вот-вот готов был заплакать.
— Ох, и далеко же вы забрались, детишки, – вздохнул старый дуб, ласково погладив девочку по голове причудливо изогнутой ветвью. – Немудрено, что заплутали.
— Чудище! – закричала девочка, а мальчик схватил камень, но дерево лишь добродушно рассмеялось.
— Кто ж вам страстей-то таких наговорил, детишки? Всех чудищ извели еще в те времена, когда мой ствол нельзя было отличить от простого прутика. Теперь же в моем стволе колец больше, чем каменьев в царском уборе, и по лесу о чудищах уже и сказки не сказывают, и не вспоминают вовсе. Только вот от вас, смертных, разве что и услышишь.
— Чудищ больше нет? – хором переспросили дети, и даже старое мудрое дерево не взялось бы гадать, обрадованы они или разочарованы.
— И чудищ нет, и тварей болотных. Да и дриад не более десятка осталось. Но вам про то, дети, знать не надобно. Ни к чему миру смертных знать о заботах и горестях мира магического, равно как и наоборот, потому как то, что для вас значимо, в нашем мире будет считаться за пустую блажь. А то, без чего мы жить не можем, – для вас и вовсе не существует.
— Как же так? – огорчились дети. 
— Разве не могут оба мира… дружить? – спросил мальчик.
— Дру-жить? – задумалось дерево. – Нет, дети, не могут дружить два мира. Уж больно мы разные. Уж больно у нас нужды разные. Вы придете в наш лес с лопатами в поисках золота, серебра и каменьев, придете с топорами, расчищать место под пашню, строить дома и разводить костры из тел братьев и сестер наших, придете с луками за головой Короля-Оленя и детей его, и дружба наша на том и закончится.
— Люди настолько злы? – спросила малышка и собралась снова заплакать.
— Нет, вы не злые, – дерево погладило ее по голове. – Вы не похожи на нас, а мы не похожи на вас, в этом все зло. Если мы придем в ваш мир, мы принесем с собой отнюдь не радость. Большинство магических существ бесплодны, поэтому вынуждены красть ваших детей. Кто из матерей будет рад тому, что ее ребенка забрали, даже если ему предстоит вырасти волшебником? Вы вкладываете много сил и труда, чтобы вырастить плодовое дерево, но разве будет в этом смысл, если дерево однажды уйдет? Не потому, что нем плохо заботились, а потому лишь, что у нас, деревьев, есть своя жизнь? Сейчас это все слишком сложно для вас, вырастете, поймете. Не может быть дружбы между мирами, что так далеки друг от друга, никак не может.
— Жалко-то как, – вздохнул мальчик. – У нас дома в саду растет большое дерево. Это старый-старый ясень, и я люблю лежать в тени его развесистой кроны. Когда я был совсем маленьким, я разговаривал с ним… разговариваю и сейчас, – добавил он чуть смущенно, – но ясень никогда не отвечал мне. Дружили бы наши миры, и ясень из нашего сада был бы мне другом. Я бы взял его с собой на прогулку и показал и нашу маленькую пещеру, и ручейки и много-много всего.
— Твой ясень и сам бы тебе рассказал немало, коли умел бы разговаривать да ходить, – добродушно прокряхтело дерево. – Да и я бы вам не один десяток истории поведал о жизни в этом лесу и в мире за его пределами, да только припозднились вы уже, дети, скоро рассвет. Мама с папой проснутся, а вас нет в кроватях. Вот переполоху-то будет. Возвращайтесь домой поскорее, пока никто не заметил, что вы ушли.
— Мы и рады бы вернуться, да дороги не знаем. Куда идти, не подскажешь ли, дерево?
— Эххх, – затряс скрипучими ветвями старый дуб. – Старый я уже, не помню дороги до мира людей. Но знаю, кто вам помочь может. Забирайтесь-ка ко мне на плечи, отнесу вас к нему.
Забрались дети на развилку из могучих ветвей, и отправились они в путь-дорогу. Близко ли, далеко ли – кто знает? В том заповедном лесу нет обычных дорожек, есть лишь тропы волшебные, где до того, что рядом – пара дней пути, а до далекого рукой подать. За беседами да разговорами вышли они на лужайку, где опираясь спиной на старый трухлявый пень,сидел молодой парень в клетчатой рубахе и мастерил свирель.
— Вот и пришли мы, детки, – прокряхтел дуб, ссаживая ребятишек на землю. – Парня этого Аллерием кличут. Мало кто знает лес лучше него. Попросите его, он вас к людям выведет.
— Ал-лерий? – недоверчиво протянул мальчик, стиснув ручку сестренки.. – Странное какое-то имя, да и на волшебника совсем не похож. Волшебники – они старые, с длинной седой бородой и в пропыленных плащах. А он едва ли старше Джо, сына нашего кучера. 
Девочка кивнула, соглашаясь со словами брата. В глазах ее горело недоверчивое любопытство и робкая надежда, что юноша окажется тем, за кого себя выдает.
— Откуда-то они же, старые, берутся? – ничуть не смутившись, задал встречный вопрос парень, не отрываясь от своего занятия. – Чтобы стать старым, надо побыть сначала молодым, ума, опыта набраться да и на жизнь посмотреть. Вот я этим и занимаюсь, пока молод. А как наберусь, насмотрюсь, натешусь, так и плащ себе заведу и бороду отращу. Но то, что на моей голове нет еще седин, не делает меня сыном кучера.
Он легко вскочил на ноги и протянул свирель девочке.
— Сыграй.
— Я не умею, – пролепетала малышка, с опаской беря в руки инструмент.
— А ты сыграй, не бойся. Кроме меня, твоего брата и этого старого дерева тебя никто не услышит. Если сыграешь плохо, мы никому не расскажем. А если сыграешь хорошо – подаришь нам несколько минут радости.
— Не играй, – мальчик выдернул свирель из рук сестры. – Я ему не верю.
— Боишься за сестру? – понимающе закивал парень. – Тогда сам сыграй.
— Аллерий зря не попросит, – закряхтело за спиной дерево. – Сыграй, уважь и волшебника нашего и меня, старика. Давно я в этом лесу музыки не слышал.
– Я тоже не умею, – насупился мальчик.
Аллерий развел руками и повернулся вокруг своей оси на каблуках.
— Мы закроем уши, – он демонстративно заткнул уши пальцами, жестом приглашая девочку и дерево последовать его примеру. – Пробуй, мы не слушаем.
— Мы не слушаем, – пропищала следом девочка, зажав уши ладонями. Ее глазенки светились предвкушением предстоящего волшебства.
— Никто не слышит, – проскрипело дерево, прижимая к себе ветви, отчего крона стала похожа на большой плотный зеленый шар. Видимо, дуб таким образом хотел сказать, что не сможет услышать музыку сквозь толщу листьев.
— Только не вздумайте подслушивать, – проворчал мальчик и поднес свирель к губам.
Он видел, как на подобных инструментах играли пастухи и крестьяне в деревнях, через которые они проезжали, и даже смутно представлял, каким образом извлекается звук из этой тоненькой трубочки, но сыграть самому, да так, чтобы издаваемые свирелью звуки складывались в приятную слуху мелодию – это казалось ему непосильной задачей. Но отступать было некуда. Широко распахнутые глазенки сестры смотрели на него в предвкушении чуда, в глазах Аллерия таилась едва заметная ирония, а дуб замер в ожидании, боясь пошелестеть хотя бы одним листочком.
Мальчик наугад зажал дырочки на свирели, поднес к губам инструмент и легко подул в него. Ничего не произошло. Он нахмурился, повертел свирель в руках, внимательно разглядывая ее, потом снова дунул, но уже изо всех сил, зажав другие отверстия. Ни единого звука.
— Она сломана, – обескураженно произнес он, возвращая свирель Аллерию. Личико его сестры разочарованно вытянулось, а дуб неодобрительно зашелестел, расправляя крону.
— А ты попробуй еще раз, – вместо того, чтобы забрать инструмент, волшебник взгромоздился на пень и усадил девочку к себе на колени с явным намерением послушать музыку.
— Свирель испорчена, – упрямо возразил мальчик. – Я дул в нее, но из нее не вылетело ни единого звука.
— Она может издавать любые звуки, поверь. Так же, как твой язык и твое горло. Они способны издавать множество звуков, но прежде, чем ты скажешь хоть слово, оно должно родиться здесь, – он дотронулся до головы, – или здесь, – волшебник указал на сердце. – Так и с этой свирелью. Прежде, чем начать играть, подумай, о чем ты хочешь поведать нам своей музыкой. Что-то, о чем нельзя рассказать словами.
Мальчик кивнул и снова поднес к губам свирель.
Что-то, о чем нельзя рассказать словами. Словами нельзя было рассказать о многом. О том, насколько крепко он любит сестру. Насколько сильно скучает по дому. О том, что боится, что они не смогут выбраться из леса до утра, и их накажут. Или что вовсе не найдут дорогу обратно, и тогда любое возможное наказание от родителей будет уже желанным, а не страшным. О том, насколько красив этот лес, и насколько удивительным и волшебным оказалось знакомство с говорящим дубом. И что этот чудаковатый парень, Аллерий, никак не может быть волшебником, но наверняка может стать хорошим другом, другом, с которым совершенно не страшно было бы отправиться в путешествие. Он ведь с самых ранних лет мечтал стать путешественником. Открывать новые моря и страны, находить запрятанные в глубоких пещерах клады, плавать на корабле с белоснежными парусами, сражаться с пиратами, находить неведомые земли и невиданных зверей. Образы сменяли друг друга, теснясь в голове так, что казалось еще чуть-чуть, и им уже не хватит места, и они вырвутся наружу и начнут кружить хороводами по поляне, вокруг изумленных и восхищенных слушателей.
Слушателей?
Только сейчас мальчик понял, что свирель в его руках звучит. Не отдавая себе в том отчета он играл удивительной красоты мелодию, и сестра слушала ее, замерев с широкого распахнутыми глазенками, боясь пошевелиться, чтобы не разрушить очарование. А вместе с ней его музыке внимал и старый дуб, и Аллерий, и множество зверей и существ, доселе им невиданных, толпились на поляне, завороженные звучанием его свирели. Мальчик вскрикнул и выронил инструмент.
Чары рассеялись, но животные и иные, волшебные, существа еще некоторое время сидели в молчании, а потом каждый из них, прежде чем отправиться по своим делам, подходил к маленькому музыканту и низко, до земли кланялся, благодаря за минуты настоящего, не объяснимого словами ни одного языка, счастья.
Когда последний из них, белоснежный единорог с серебряной гривой, скрылся в чаще, мальчик, растерянный и растроганный долго смотрел ему в след.
— Нам надо домой, Аллерий, – пролепетал он, чувствуя себя совсем маленьким и беззащитным перед громадой волшебного леса и величием мира не-людей, с которым ему пришлось столкнуться.
— Вы побывали в волшебном лесу. Я не могу отпустить вас просто так.
Мальчик испуганно прижал к себе сестру.
— О нет, – засмеялся Аллерий. – Вы, верно, вспомнили про выкуп, про который обычно рассказывают ваши сказки, но не для того я волшебник, чтобы брать с детей плату. Напротив, я хочу сделать вам подарок. На память.
— Свирель? – глаза мальчика вспыхнули.
— Нет, – волшебник покачал головой и огорошенно поцокал языком. – Я не могу дать вам с собой предмет. В вашем мире он либо утеряет свои свойства, либо будет привлекать слишком много внимания. А мы ведь не хотим привлекать внимание, не так ли? – он заговорщически понизил голос. – Я могу дать вам лишь что-то нематериальное.
— Что же это? – спросили дети.
— Я не знаю, – развел руками волшебник. – Выберите сами. Загадайте желание, по одному на каждого. А я его исполню. Только будет одно условие: нельзя просить то, чего нельзя увидеть или потрогать руками.
— А что же тогда просить? – личико девочки озадаченно вытянулось.
— То, что нельзя увидеть или потрогать руками, – повторил ее брат. – Если так, то я хочу… хочу стать волшебником! – выпалил он, сам удивляясь своей смелости - вернее нахальству. – Таким же как ты.
Аллерий растерянно почесал макушку.
— Чтобы стать магом, надо много учиться. И нужно иметь особый талант к магии. Если бы он у тебя был, тебя бы давно заметили старцы. И если ты до сих пор не среди нас, скорее всего, у тебя его нет, мальчик. Но каких только чудес не бывает на свете. А ты что хочешь? – обратился он к малышке.
— Никогда не расставаться с братом, – прощебетала девочка, вцепившись в руку брата в страхе, что тот станет волшебником, живущим в таком вот чудесном лесу, и она его больше не увидит. – Чтобы мы были всегда вместе, мой брат и я.
— Это еще сложнее, – приуныл их новый знакомый. – Придет время, ты станешь взрослой и захочешь уйти из дома с человеком, которого полюбишь. Твой брат не сможет последовать с тобой.
— Никогда, – малышка сердито топнула ножкой и прижалась к брату. – Мне никто больше не нужен. И не будет нужен.
— Как скажешь, как скажешь, – примирительным тоном произнес волшебник. – Не уверен, что у меня получится, но я сделаю все, что смогу, чтобы ваши желания исполнились. Быть может, исполнятся они не в том виде, как вы себе представляете, но без подарка вы не останетесь, это точно. А теперь идем, дети, вас, верно уже по всей деревне ищут.
Он вывел их из леса, на самом краю обратившись в древнюю старуху с куделью в руках, и в таком обличье привел их в трактир, где мать и отец уже собирали поисковую партию.
— Не судите их строго, прошамкала старуха. – Сбежали они ночью, это да, но не вернулись скоро по моей вине. Люблю истории всякие рассказывать за прялкой, а они и заслушались. Не наказывайте их больно строго, дети ведь они еще.
Пожурили родители детей, да в дорогу собрались. Вернулись до перепутья, как деревенские и советовали, да выбрали другую дорогу. Вскоре тот случай ими забылся, исчезнув за высокими башнями новых городов, за парусами дальних странствий, за пестрыми одеждами чуждых стран. Вот только у сына их с каждым годом глаза и волосы становились все светлее и светлее, пока не побелели совсем, будто лежало на нем какое-то неведомое доселе древнее заклятие. А дочь, хоть и красавицей выросла, и многие завидные женихи на нее заглядывались, ни с одним из них не дошла она до венца. Кому сама отказывала - не люб был, кого родители да брат от дома отваживали, а кто всем по сердцу был, то в краях чужеземных сгинет, то на войне геройской смертью падет, а то и вовсе с лошади свалится, да насмерть. Тягостна брату и сестре была такая жизнь, и когда родителей сырая земля забрала, продали они свое имущество и уехали, не сказав никому ни куда, ни с какой целью направляются. Кто говорил, что на север они двинулись, кто – на юг, а кто и вовсе – на край земли.
Не один десяток лет прошел, и не одно поколение сменилось в землях тех, где брат и сестра жили. И прошел слух, что бродит по миру поразительной силы маг, коему подвластно то, что многим другим не по силам, только где он учился и у кого - никому не ведомо, даже тем, кто магов всех наперечет знает. И всегда при нем девушка красоты ненаглядной, которую он сестрой кличет. Не одно столетие их еще встречали потом в Эльдерроне на проселочных ли дорогах, на шумных ли улицах, в придорожных трактирах или королевских палатах, и всегда их было двое – маг с белыми волосами и его красавица-сестра. И под силу им было сотворить волшебство такое, что сама земля пела под их ногами, сухие деревья начинали цвести и плодоносить, а небо вспыхивало такими красками, которые ни в одном краю не увидишь. Говорят, встретить их - все равно, что в сказку заглянуть, только вот где они сейчас - никто не знает."

— Я знаю, я знаю! – засмеялась девочка и захлопала в ладоши. – Это ведь про нас с Клодисом сказка!
— Молоды вы еще, детки, сказки про вас рассказывать, – старик погрозил ей пальцем. – Быть может, когда подрастете, и про вас историю напишут, а пока кыш к себе спать. Поздно уже, няньки ваши уж поди с ног сбились, вас разыскивая!
Когда дети ушли, старый астролог еще долго прислушивался к шорохам за дверью: не стоят ли там, не надумали ли вернуться, и лишь уверившись, что в окнах Северной башни свет погас, а стало быть приставленная королем нянька уложила детей спать, выдохнул, снял с носа очки, заботливо протер их и положил в футляр. А после закрыл книгу, любовно погладил ее по корешку, и отнес к шкафу и осторожно, как будто это было живое существо, поставил ее на полку. Написанный на древнеэстурийском труд мастера Аттропа выручал его уже не в первый раз. Старый истрепанный фолиант, исписанный неведомыми знаками, со множеством загадочных чертежей и рисунков порой даже ему самому казался сборником мистических загадок и волшебных историй. А уж какое впечатление этот древний том производил на детей, для того и слов-то подходящих не сыщешь. Что и славно: они недавно потеряли мать, а отца помнит только старший из них, вел Клодис. Хоть ненадолго их отвлечь… Да и в самом деле, не предлагать же в такой ситуации сказку собственного сочинения? На то при дворе его величества брехунов хватает. А тут все взаправду, с самой настоящей магией, как и положено для историй, которые хранят старые-старые книги на давно забытых языках. Послужит ему еще этот старенький учебник по астрологии, ой как послужит. А сейчас уже пора подниматься в обсерваторию, звезды давно выстроились и ждут, когда он придет их навестить, чтобы рассказать ему свою, не всегда счастливую, но обязательно волшебную сказку.