Глава шестая
Бургомистр
Во время обеда бургомистр Зарин Клард исподволь разглядывал гостя в чёрном, ровно в полдень возникшего у него на пороге, пытаясь угадать, какие выгоды или проблемы принесёт ему этот визит. Статный кареглазый брюнет, породистый красавец, несомненно, был бы любимцем женщин, не свяжи себя обетами безбрачия. По собственной воле он выбрал этот путь или его принудили к тому обстоятельства? Или же прекрасный пол вовсе не входит в число его пристрастий? Откровенное кокетство Аннель, старшей дочки бургомистра и самой завидной невесты Сорваны, разбивалось об его ледяную любезность, как волны об утёс, но и молоденький лакей, наливавший вино в бокал магистру, не удостоился даже взгляда.
Воспитан, образован, понимает толк в искусствах: до обеда похвалил рисунки младшей дочери и игру на скрипке старшего сына. Похвалил не как дилетант — как человек, который разбирается в предмете и знает, о чём говорит. А значит в Ордене не с детства и своё образование получал вдали от монастырских стен.
Едва вступивший в пору зрелости мужчина, не юнец, но всё же для титула магистра слишком молод. Вряд ли продвинулся за счёт собственных заслуг: связи даже в Ордене решают очень многое. Стало быть, привык, что судьба всё преподносит ему на блюде, и избалован лёгкими победами, которые считает исключительно собственными достижениями.
В ушах чёрные камни, как у всех священников его ранга. На груди серебряный знак скорпиона — символ Ордена. Больше украшений нет, за исключением массивного перстня с рубином на левой руке. Обедневший аристократ или младший сын, которому не досталось наследства? Выглядит усталым. Видимо, даже при наличии связей жизнь за монастырскими стенами с её жёстким регламентом даётся ему нелегко.
Явно опасней своего предшественника, но и не самый худший вариант. Новый глава цитадели взамен безвременно ушедшего магистра Бердина мог оказаться религиозным фанатиком, и с таким договориться было бы намного сложнее. У нынешнего же магистра должны быть уязвимые места. Осталось выяснить, какие.
«Сколько вам нужно времени, дорогой Зарин Клард, чтобы сделать множество поспешных и не всегда правильных выводов? И что вам в действительности обо мне известно?» Аль-Мауэр погладил золотистого шпица, сидевшего на руках хозяйки дома.
— Как его зовут?
— Звёздочка, — вставила Америя, младшая дочь бургомистра, и тут же залилась краской.
— Прелестное имя для прелестной собачки.
«Ищейка говорил, щенка зовут Латто. Осведомитель не знал, что на публике его зовут иначе, или придумал кличку сам, чтобы получить побольше денег?»
— В другой раз, когда я не буду столь ограничен во времени, вы позволите мне поиграть со Звёздочкой в саду?
Любит маленьких собачек, и ничто человеческое ему не чуждо. Бургомистр едва сдержал вздох облегчения. Предстоящий разговор имел немалые шансы на успех.
***
— У вас прекрасная семья, господин бургомистр, — проронил Аль-Мауэр, когда женщины и дети удалились. — Признаться, я даже немного завидую вам.
— Моя семья — это моя гордость и моё счастье. Но если бы вы только знали, как тяжело быть хорошим отцом, особенно когда тебе приходится заботиться не только о благополучии своей семьи, но и целого города! — посетовал Клард.
«Холодно, господин бургомистр, всё ещё холодно!»
— Мне сложно представить, что значит быть главой семьи, но, надеюсь, часть ваших забот я понять могу. Ведь и мне приходится нести ответственность за всех жителей Сорваны. Это нелёгкий труд, и я искренне восхищаюсь вами. Следить за чистотой веры намного проще, когда есть человек, который взял на себя бремя всех иных забот.
— То же самое я могу сказать и о себе как бургомистре. Гораздо легче управляться с делами светскими, когда чувствуешь поддержку Церкви и её верных слуг.
«Уже теплее!»
— Как человеку, с которым нам в будущем предстоит совместно преодолеть немало трудностей, и в знак добрососедских отношений позвольте преподнести вам небольшой подарок.
По знаку бургомистра слуги внесли и поставили перед магистром небольшой ларец. Аль-Мауэр, немного помедлив, открыл крышку, заглянул внутрь и с видимым сожалением закрыл обратно.
— Весьма признателен, господин Клард, но это слишком дорогой подарок, и я не могу принять его. Я знаю, что он преподнесён от всей души, но мы же не хотим, чтобы вас обвинили в попытке дать взятку должностному лицу? А меня — в получении оной?
Хозяин дома позеленел. Неужто на этот раз прислали неподкупного?
— Если вас не затруднит, то в память о столь приятном знакомстве я бы предпочёл нечто менее ценное в глазах общества и братьев, — невозмутимо продолжил его гость. — Один из рисунков вашей дочери Америи, например.
— Конечно же, любой, на ваш выбор, — просиял бургомистр.
По его знаку слуги немедленно привели девочку и принесли объёмную папку с рисунками.
— Каждый раз, когда вижу подобные работы, невольно сожалею, что в большое искусство женщинам путь закрыт, — произнёс Аль-Мауэр, разглядывая рисунки и откладывая в сторонку наиболее понравившиеся. — Талант вашей дочери бесспорен.
Америя стыдливо потупилась, не скрывая, что не только её отцу, но и ей приятно слышать подобную похвалу.
— Признаюсь, никогда прежде мне не приходилось делать столь сложный выбор, — продолжил магистр, перебирая уже отложенные рисунки. — Каждый из них прекрасен по-своему, но все они равно великолепны.
— Вы можете взять несколько, — предложил бургомистр, польщённый словами гостя.
— Это было бы несправедливо по отношению к таланту вашей дочери, — возразил магистр. — Я ценю вашу щедрость, но нельзя запирать подобную красоту там, где её увидит лишь единственный зритель. Если вы и ваша дочь не против, я предпочёл бы этот, — Аль-Мауэр аккуратно сложил стопочкой рисунки и вложил их обратно в папку, оставив на столе небольшую акварель с изображением плывущего в тумане серебристого дракона. — Драконы — моя слабость, как и изящные искусства. Вы подпишете мне его, юная госпожа?
Америя, залившись краской, старательно вывела карандашом на обратной стороне рисунка: «Магистру Альмауэру с признательностью от Америи» и вручила его гостю. Маркиз с благодарностью принял рисунок, не став указывать на ошибку. Девочку увели.
— И всё же, господин Клард, — маркиз откинулся в кресле, любуясь тщательностью, с которой была прорисована чешуя дракона, — я полагаю, вы пригласили меня не только для того, чтобы я мог насладиться прекрасным обедом и восхититься талантами вашей семьи. Мы оба — занятые люди, и, боюсь, следующий визит я смогу нанести вам не скоро. Если вы хотели о чём-то поговорить со мной, сейчас самое время.
— Я предпочёл бы оставить обсуждение таких вопросов на потом, дабы не портить впечатление о встрече, — вздохнул бургомистр, размышляя, к добру или к худу магистр первым начал этот разговор, — но соглашусь с вами, лучше не откладывать на завтра то, что можно решить сегодня.
Клард сделал паузу, наблюдая за реакцией гостя. Аль-Мауэр с явной неохотой отложил рисунок в сторону и выжидательно посмотрел на бургомистра.
— Ни в коем случае не хочу упрекнуть вас в чрезмерном рвении, но за те два месяца, что вы здесь, по подозрению в ереси арестовано пятнадцать горожан. Четырнадцать смертных приговоров уже приведено в исполнение. Я полагаю, когда станет известно о пятнадцатом — это лишь вопрос времени.
— Это конфиденциальная информация, господин Клард, но вам я могу её доверить. Вы совершенно правы. Казнь Стайлы Гордт состоится через неделю, когда будут улажены все формальности. Суд уже вынес приговор.
— Стайла Гордт... Это девушка из очень уважаемой семьи. Ваш предшественник за двенадцать лет осудил всего четырёх человек. Двое из них были убийцами, один был некромантом, раскапывавшим по ночам могилы, и ведьма, которую боялись все в округе.
«Убийцы получили по заслугам, но этим должны были заниматься вы, дорогой бургомистр, а не Орден. Ваш некромант был врачом, выкапывавшим трупы в научных целях. Но он был чужеземцем, и это решило его судьбу. А ваша ведьма была сумасшедшей старухой, у которой Чёрный Мор унёс пятерых детей и восемь внуков, но её и в добром здравии не очень-то жаловали за скверный нрав».
— Люди были уверены, что Орден защищает их от зла.
«Или того, что они сами считают таковым».
— А нынче Сорвана в смятении. Казнены четырнадцать горожан из разных слоёв общества, горожан, считавшихся едва ли не образцом поведения в своей среде. И вот теперь Стайла. Вы знали, что она помолвлена с графом Верде?
«Пытаешься запугать громкими фамилиями? Или впрямь думаешь, что я возьмусь за дело, не выяснив предварительно, что в доме Гордтов подают на обед и как зовут лошадь водовоза, что приезжает к ним каждое утро без пятнадцати шесть?»
— Мне жаль. Боюсь, графу Верде в будущем следует быть осмотрительнее при выборе невесты. Если он не Эрл, конечно.
— Что вы, магистр, Эрл в Сорване может оказаться лишь проездом. У нас маленький городок и слишком бедная провинция для того, чтобы рассчитывать на покровительство Эрла.
«Стрела прошла мимо, теперь будешь прибедняться. Эрл сидит сейчас перед тобой, но ты не в курсе или притворяешься глупцом?»
— Сорвана — прекрасный город, господин Клард. Уверен, в умелых руках его ждёт процветание. Кто знает, быть может и кто-нибудь из Эрлов пожелает однажды здесь поселиться: у вас удивительно красивые места, насколько я могу судить по тому, что видел из окна кареты.
— Ландшафты здесь восхитительны, как вы и заметили. Но, боюсь, что мы не только не увидим здесь Эрла, но и многие из достойных горожан нас покинут. Люди боятся, господин магистр. С тех пор, как начались казни, никто не чувствует себя в безопасности.
— Все казнённые исповедовали магическую ересь, — холодно возразил Аль-Мауэр. — И каждый из них признался в том, что по собственной воле, а не по принуждению отступил от истинного пути. Тем, кто верен Церкви и чтит Светозарного, нечего бояться.
— Я ничуть не сомневаюсь в правильности вынесенных судьями Ордена вердиктов, — поспешно продолжил Клард, — но город взбудоражен. Как я говорил прежде, многие казнённые были весьма уважаемыми людьми в своей среде. Никому и в голову бы не пришло заподозрить их в ереси. Жители охвачены сомнениями: если наиболее достойным в их глазах горожанам был вынесен смертный приговор, что делать остальным?
— Оставаться твёрдыми в своей вере и не поддаваться искушению отступить от пути Светозарного.
— Это лучший совет, несомненно. Но люди хотят быть уверенными в том, что в их дверь не постучат дознаватели.
«Горячее!»
— Я понимаю и всецело разделяю их опасения. К сожалению, даже самые лучшие из нас не защищены от ошибок: как собственных, так и чужих.
— Ошибки, — бургомистр ухватился за брошенное ему слово, как утопающий за соломинку. — Это как раз то, чего вверенные мне его величеством горожане хотели бы избежать. Мы готовы оказать любое содействие Ордену и Церкви, чтобы исключить вероятность даже малейших ошибок.
«Горячо! Наконец-то горячо!»
— Здесь очень ценятся родственные и дружеские связи, и утрата каждого члена нашего общества — большая потеря для всех.
«Особенно Стайлы. Интересно, что тебе пообещал или чем пригрозил граф Верде, что ты взялся торговаться с Орденом?»
— Я вас прекрасно понимаю. Утрата близких — это всегда болезненно. Могу вам пообещать, что приму все меры, чтобы дознаватели не допустили ни одной ошибки, но боюсь, в текущей ситуации без вашего содействия и помощи неточности не только возможны, но и неизбежны. Вы знаете, что цитадель ветшает? В подвалах полно воды. Дознаватели вынуждены работать в ужасных условиях. Не удивительно, что они торопятся побыстрее покончить с делом, порой игнорируя важные улики или же, напротив, доказательства невиновности. К тому же у нас не хватает людей, и мы вынуждены задействовать часть дознавателей в мелких ремонтах, и это, как вы сами понимаете, сказывается на качестве их работы. Человек, который проводит дни с молотком или пилой в руках, вряд ли будет ночью внимателен при чтении документов. И это ещё не всё. Карго Бордета, казнённого на прошлой неделе, уже почти оправдали. Но от ветхости из стены его камеры выпало два крупных камня. Соблазн расширить отверстие оказался для этого почтенного горожанина слишком велик, и, как мне ни жаль вам об этом сообщать, попытка побега стала решающим аргументом для судей. Я прикладываю все усилия, чтобы дознаватели и судьи работали с полной отдачей, но, к сожалению, решение хозяйственных забот отнимает и у меня практически всё время. Я не в состоянии проследить лично за каждым этапом расследований и судебных процессов.
— Если город возьмёт часть этих забот на себя, мы можем рассчитывать на более скрупулёзную работу дознавателей? — бургомистру казалось, что он идёт по болоту, пытаясь тростью нащупать правильный путь.
— Многое зависит от того, какую именно часть забот готов взять на себя город. Нам нужны люди. Каменщики, плотники, землекопы. Около ста человек. Нужен архитектор, способный разобраться в изрядно подмоченных чертежах цитадели. Нужен камень и лес. Нужны деньги на новую мебель взамен испорченной и на прочие хозяйственные нужды. Без этого обеспечить нормальную работу дознавателей будет невозможно.
— Людей я пришлю в цитадель завтра утром. Архитектора выпишем из Экорны, он прибудет через пару недель. Деньги, сколько будет возможно, я выделю из городской казны. Но, к сожалению, лес и камень обещать вам не могу: лес принадлежит графу Верде, а каменоломни — собственность семьи Гордт. Сложно разговаривать о делах с людьми, раздавленными горем.
— Уверен, вы сможете найти к ним подход даже в этой ситуации.
— Они всё ещё надеются на благополучный исход дела Стайлы. Если я принесу им иную весть, им будет нужно время оправиться. Я не смогу обратиться к ним с просьбой в такой момент.
— Как вам известно, Орден не пересматривает вынесенные единожды приговоры. Дело Стайлы Гордт завершено, и даже я не могу вмешаться. Но давайте посмотрим на происходящее с другой стороны. Вследствие вполне объяснимой невнимательности, дознаватели на задались вопросом, откуда у столь юной девушки не только интерес, но и познания в магических искусствах. Госпожа Гордт созналась в ереси, суд вынес приговор, и далее следствие по этому делу не ведётся. Пока не ведётся, ведь рано или поздно о нём вспомнят и зададутся вопросом, кто из близких казнённой ведьмы мог быть её учителем и наставником. Но, как вам известно, обширные ремонты неизбежно связаны со множеством перестановок и следующей за ними неразберихой. Бумаги, бывает, теряются. Не исключено, что к тому моменту, когда дознаватели вспомнят про дело Стайлы, часть документов может быть утрачена, и в этом случае следствие неизбежно будет закрыто за недостаточностью улик. Если ремонт к тому времени будет идти полным ходом, разумеется.
Повисла пауза. Бургомистр молчал, переваривая услышанное,
— Я переговорю с его сиятельством и семьёй Гордт. Уверен, они пойдут нам навстречу, — всё ещё отказываясь поверить в своё поражение, пролепетал он.
— Я надеюсь на это, — с вежливой улыбкой ответил магистр.
***
Встречавшему его в цитадели брату Тоору Аль-Мауэр, выйдя из кареты, сунул в руки рисунок.
— Завтра утром бургомистр пришлёт сотню человек. Позаботьтесь, чтобы у каждого была работа до того, как привезут лес и камень. Ищейке передайте: от осведомителя в доме Клардов следует избавиться. Он продал своих хозяев за три золотых, нас продаст за два. И приберите эту акварель. Пусть лежит в деле бургомистра. Нам она ещё пригодится.
Продолжение следует...
Воспитан, образован, понимает толк в искусствах: до обеда похвалил рисунки младшей дочери и игру на скрипке старшего сына. Похвалил не как дилетант — как человек, который разбирается в предмете и знает, о чём говорит. А значит в Ордене не с детства и своё образование получал вдали от монастырских стен.
Едва вступивший в пору зрелости мужчина, не юнец, но всё же для титула магистра слишком молод. Вряд ли продвинулся за счёт собственных заслуг: связи даже в Ордене решают очень многое. Стало быть, привык, что судьба всё преподносит ему на блюде, и избалован лёгкими победами, которые считает исключительно собственными достижениями.
В ушах чёрные камни, как у всех священников его ранга. На груди серебряный знак скорпиона — символ Ордена. Больше украшений нет, за исключением массивного перстня с рубином на левой руке. Обедневший аристократ или младший сын, которому не досталось наследства? Выглядит усталым. Видимо, даже при наличии связей жизнь за монастырскими стенами с её жёстким регламентом даётся ему нелегко.
Явно опасней своего предшественника, но и не самый худший вариант. Новый глава цитадели взамен безвременно ушедшего магистра Бердина мог оказаться религиозным фанатиком, и с таким договориться было бы намного сложнее. У нынешнего же магистра должны быть уязвимые места. Осталось выяснить, какие.
«Сколько вам нужно времени, дорогой Зарин Клард, чтобы сделать множество поспешных и не всегда правильных выводов? И что вам в действительности обо мне известно?» Аль-Мауэр погладил золотистого шпица, сидевшего на руках хозяйки дома.
— Как его зовут?
— Звёздочка, — вставила Америя, младшая дочь бургомистра, и тут же залилась краской.
— Прелестное имя для прелестной собачки.
«Ищейка говорил, щенка зовут Латто. Осведомитель не знал, что на публике его зовут иначе, или придумал кличку сам, чтобы получить побольше денег?»
— В другой раз, когда я не буду столь ограничен во времени, вы позволите мне поиграть со Звёздочкой в саду?
Любит маленьких собачек, и ничто человеческое ему не чуждо. Бургомистр едва сдержал вздох облегчения. Предстоящий разговор имел немалые шансы на успех.
***
— У вас прекрасная семья, господин бургомистр, — проронил Аль-Мауэр, когда женщины и дети удалились. — Признаться, я даже немного завидую вам.
— Моя семья — это моя гордость и моё счастье. Но если бы вы только знали, как тяжело быть хорошим отцом, особенно когда тебе приходится заботиться не только о благополучии своей семьи, но и целого города! — посетовал Клард.
«Холодно, господин бургомистр, всё ещё холодно!»
— Мне сложно представить, что значит быть главой семьи, но, надеюсь, часть ваших забот я понять могу. Ведь и мне приходится нести ответственность за всех жителей Сорваны. Это нелёгкий труд, и я искренне восхищаюсь вами. Следить за чистотой веры намного проще, когда есть человек, который взял на себя бремя всех иных забот.
— То же самое я могу сказать и о себе как бургомистре. Гораздо легче управляться с делами светскими, когда чувствуешь поддержку Церкви и её верных слуг.
«Уже теплее!»
— Как человеку, с которым нам в будущем предстоит совместно преодолеть немало трудностей, и в знак добрососедских отношений позвольте преподнести вам небольшой подарок.
По знаку бургомистра слуги внесли и поставили перед магистром небольшой ларец. Аль-Мауэр, немного помедлив, открыл крышку, заглянул внутрь и с видимым сожалением закрыл обратно.
— Весьма признателен, господин Клард, но это слишком дорогой подарок, и я не могу принять его. Я знаю, что он преподнесён от всей души, но мы же не хотим, чтобы вас обвинили в попытке дать взятку должностному лицу? А меня — в получении оной?
Хозяин дома позеленел. Неужто на этот раз прислали неподкупного?
— Если вас не затруднит, то в память о столь приятном знакомстве я бы предпочёл нечто менее ценное в глазах общества и братьев, — невозмутимо продолжил его гость. — Один из рисунков вашей дочери Америи, например.
— Конечно же, любой, на ваш выбор, — просиял бургомистр.
По его знаку слуги немедленно привели девочку и принесли объёмную папку с рисунками.
— Каждый раз, когда вижу подобные работы, невольно сожалею, что в большое искусство женщинам путь закрыт, — произнёс Аль-Мауэр, разглядывая рисунки и откладывая в сторонку наиболее понравившиеся. — Талант вашей дочери бесспорен.
Америя стыдливо потупилась, не скрывая, что не только её отцу, но и ей приятно слышать подобную похвалу.
— Признаюсь, никогда прежде мне не приходилось делать столь сложный выбор, — продолжил магистр, перебирая уже отложенные рисунки. — Каждый из них прекрасен по-своему, но все они равно великолепны.
— Вы можете взять несколько, — предложил бургомистр, польщённый словами гостя.
— Это было бы несправедливо по отношению к таланту вашей дочери, — возразил магистр. — Я ценю вашу щедрость, но нельзя запирать подобную красоту там, где её увидит лишь единственный зритель. Если вы и ваша дочь не против, я предпочёл бы этот, — Аль-Мауэр аккуратно сложил стопочкой рисунки и вложил их обратно в папку, оставив на столе небольшую акварель с изображением плывущего в тумане серебристого дракона. — Драконы — моя слабость, как и изящные искусства. Вы подпишете мне его, юная госпожа?
Америя, залившись краской, старательно вывела карандашом на обратной стороне рисунка: «Магистру Альмауэру с признательностью от Америи» и вручила его гостю. Маркиз с благодарностью принял рисунок, не став указывать на ошибку. Девочку увели.
— И всё же, господин Клард, — маркиз откинулся в кресле, любуясь тщательностью, с которой была прорисована чешуя дракона, — я полагаю, вы пригласили меня не только для того, чтобы я мог насладиться прекрасным обедом и восхититься талантами вашей семьи. Мы оба — занятые люди, и, боюсь, следующий визит я смогу нанести вам не скоро. Если вы хотели о чём-то поговорить со мной, сейчас самое время.
— Я предпочёл бы оставить обсуждение таких вопросов на потом, дабы не портить впечатление о встрече, — вздохнул бургомистр, размышляя, к добру или к худу магистр первым начал этот разговор, — но соглашусь с вами, лучше не откладывать на завтра то, что можно решить сегодня.
Клард сделал паузу, наблюдая за реакцией гостя. Аль-Мауэр с явной неохотой отложил рисунок в сторону и выжидательно посмотрел на бургомистра.
— Ни в коем случае не хочу упрекнуть вас в чрезмерном рвении, но за те два месяца, что вы здесь, по подозрению в ереси арестовано пятнадцать горожан. Четырнадцать смертных приговоров уже приведено в исполнение. Я полагаю, когда станет известно о пятнадцатом — это лишь вопрос времени.
— Это конфиденциальная информация, господин Клард, но вам я могу её доверить. Вы совершенно правы. Казнь Стайлы Гордт состоится через неделю, когда будут улажены все формальности. Суд уже вынес приговор.
— Стайла Гордт... Это девушка из очень уважаемой семьи. Ваш предшественник за двенадцать лет осудил всего четырёх человек. Двое из них были убийцами, один был некромантом, раскапывавшим по ночам могилы, и ведьма, которую боялись все в округе.
«Убийцы получили по заслугам, но этим должны были заниматься вы, дорогой бургомистр, а не Орден. Ваш некромант был врачом, выкапывавшим трупы в научных целях. Но он был чужеземцем, и это решило его судьбу. А ваша ведьма была сумасшедшей старухой, у которой Чёрный Мор унёс пятерых детей и восемь внуков, но её и в добром здравии не очень-то жаловали за скверный нрав».
— Люди были уверены, что Орден защищает их от зла.
«Или того, что они сами считают таковым».
— А нынче Сорвана в смятении. Казнены четырнадцать горожан из разных слоёв общества, горожан, считавшихся едва ли не образцом поведения в своей среде. И вот теперь Стайла. Вы знали, что она помолвлена с графом Верде?
«Пытаешься запугать громкими фамилиями? Или впрямь думаешь, что я возьмусь за дело, не выяснив предварительно, что в доме Гордтов подают на обед и как зовут лошадь водовоза, что приезжает к ним каждое утро без пятнадцати шесть?»
— Мне жаль. Боюсь, графу Верде в будущем следует быть осмотрительнее при выборе невесты. Если он не Эрл, конечно.
— Что вы, магистр, Эрл в Сорване может оказаться лишь проездом. У нас маленький городок и слишком бедная провинция для того, чтобы рассчитывать на покровительство Эрла.
«Стрела прошла мимо, теперь будешь прибедняться. Эрл сидит сейчас перед тобой, но ты не в курсе или притворяешься глупцом?»
— Сорвана — прекрасный город, господин Клард. Уверен, в умелых руках его ждёт процветание. Кто знает, быть может и кто-нибудь из Эрлов пожелает однажды здесь поселиться: у вас удивительно красивые места, насколько я могу судить по тому, что видел из окна кареты.
— Ландшафты здесь восхитительны, как вы и заметили. Но, боюсь, что мы не только не увидим здесь Эрла, но и многие из достойных горожан нас покинут. Люди боятся, господин магистр. С тех пор, как начались казни, никто не чувствует себя в безопасности.
— Все казнённые исповедовали магическую ересь, — холодно возразил Аль-Мауэр. — И каждый из них признался в том, что по собственной воле, а не по принуждению отступил от истинного пути. Тем, кто верен Церкви и чтит Светозарного, нечего бояться.
— Я ничуть не сомневаюсь в правильности вынесенных судьями Ордена вердиктов, — поспешно продолжил Клард, — но город взбудоражен. Как я говорил прежде, многие казнённые были весьма уважаемыми людьми в своей среде. Никому и в голову бы не пришло заподозрить их в ереси. Жители охвачены сомнениями: если наиболее достойным в их глазах горожанам был вынесен смертный приговор, что делать остальным?
— Оставаться твёрдыми в своей вере и не поддаваться искушению отступить от пути Светозарного.
— Это лучший совет, несомненно. Но люди хотят быть уверенными в том, что в их дверь не постучат дознаватели.
«Горячее!»
— Я понимаю и всецело разделяю их опасения. К сожалению, даже самые лучшие из нас не защищены от ошибок: как собственных, так и чужих.
— Ошибки, — бургомистр ухватился за брошенное ему слово, как утопающий за соломинку. — Это как раз то, чего вверенные мне его величеством горожане хотели бы избежать. Мы готовы оказать любое содействие Ордену и Церкви, чтобы исключить вероятность даже малейших ошибок.
«Горячо! Наконец-то горячо!»
— Здесь очень ценятся родственные и дружеские связи, и утрата каждого члена нашего общества — большая потеря для всех.
«Особенно Стайлы. Интересно, что тебе пообещал или чем пригрозил граф Верде, что ты взялся торговаться с Орденом?»
— Я вас прекрасно понимаю. Утрата близких — это всегда болезненно. Могу вам пообещать, что приму все меры, чтобы дознаватели не допустили ни одной ошибки, но боюсь, в текущей ситуации без вашего содействия и помощи неточности не только возможны, но и неизбежны. Вы знаете, что цитадель ветшает? В подвалах полно воды. Дознаватели вынуждены работать в ужасных условиях. Не удивительно, что они торопятся побыстрее покончить с делом, порой игнорируя важные улики или же, напротив, доказательства невиновности. К тому же у нас не хватает людей, и мы вынуждены задействовать часть дознавателей в мелких ремонтах, и это, как вы сами понимаете, сказывается на качестве их работы. Человек, который проводит дни с молотком или пилой в руках, вряд ли будет ночью внимателен при чтении документов. И это ещё не всё. Карго Бордета, казнённого на прошлой неделе, уже почти оправдали. Но от ветхости из стены его камеры выпало два крупных камня. Соблазн расширить отверстие оказался для этого почтенного горожанина слишком велик, и, как мне ни жаль вам об этом сообщать, попытка побега стала решающим аргументом для судей. Я прикладываю все усилия, чтобы дознаватели и судьи работали с полной отдачей, но, к сожалению, решение хозяйственных забот отнимает и у меня практически всё время. Я не в состоянии проследить лично за каждым этапом расследований и судебных процессов.
— Если город возьмёт часть этих забот на себя, мы можем рассчитывать на более скрупулёзную работу дознавателей? — бургомистру казалось, что он идёт по болоту, пытаясь тростью нащупать правильный путь.
— Многое зависит от того, какую именно часть забот готов взять на себя город. Нам нужны люди. Каменщики, плотники, землекопы. Около ста человек. Нужен архитектор, способный разобраться в изрядно подмоченных чертежах цитадели. Нужен камень и лес. Нужны деньги на новую мебель взамен испорченной и на прочие хозяйственные нужды. Без этого обеспечить нормальную работу дознавателей будет невозможно.
— Людей я пришлю в цитадель завтра утром. Архитектора выпишем из Экорны, он прибудет через пару недель. Деньги, сколько будет возможно, я выделю из городской казны. Но, к сожалению, лес и камень обещать вам не могу: лес принадлежит графу Верде, а каменоломни — собственность семьи Гордт. Сложно разговаривать о делах с людьми, раздавленными горем.
— Уверен, вы сможете найти к ним подход даже в этой ситуации.
— Они всё ещё надеются на благополучный исход дела Стайлы. Если я принесу им иную весть, им будет нужно время оправиться. Я не смогу обратиться к ним с просьбой в такой момент.
— Как вам известно, Орден не пересматривает вынесенные единожды приговоры. Дело Стайлы Гордт завершено, и даже я не могу вмешаться. Но давайте посмотрим на происходящее с другой стороны. Вследствие вполне объяснимой невнимательности, дознаватели на задались вопросом, откуда у столь юной девушки не только интерес, но и познания в магических искусствах. Госпожа Гордт созналась в ереси, суд вынес приговор, и далее следствие по этому делу не ведётся. Пока не ведётся, ведь рано или поздно о нём вспомнят и зададутся вопросом, кто из близких казнённой ведьмы мог быть её учителем и наставником. Но, как вам известно, обширные ремонты неизбежно связаны со множеством перестановок и следующей за ними неразберихой. Бумаги, бывает, теряются. Не исключено, что к тому моменту, когда дознаватели вспомнят про дело Стайлы, часть документов может быть утрачена, и в этом случае следствие неизбежно будет закрыто за недостаточностью улик. Если ремонт к тому времени будет идти полным ходом, разумеется.
Повисла пауза. Бургомистр молчал, переваривая услышанное,
— Я переговорю с его сиятельством и семьёй Гордт. Уверен, они пойдут нам навстречу, — всё ещё отказываясь поверить в своё поражение, пролепетал он.
— Я надеюсь на это, — с вежливой улыбкой ответил магистр.
***
Встречавшему его в цитадели брату Тоору Аль-Мауэр, выйдя из кареты, сунул в руки рисунок.
— Завтра утром бургомистр пришлёт сотню человек. Позаботьтесь, чтобы у каждого была работа до того, как привезут лес и камень. Ищейке передайте: от осведомителя в доме Клардов следует избавиться. Он продал своих хозяев за три золотых, нас продаст за два. И приберите эту акварель. Пусть лежит в деле бургомистра. Нам она ещё пригодится.
Продолжение следует...
Оставить отзыв, задать вопрос или пообщаться с автором и бетой можно в специальной теме в группе Атаридель в Вконтакте.